Николай Солодников: Дорогие друзья, мы продолжаем наши декабрьские «Диалоги». У нас впереди две книги: в три часа мы представим новую книгу Ольги Александровны Седаковой, вместе с самой Ольгой Александровной, которая постоянный участник наших «Диалогов», это всегда приятно и радостно, когда она приезжает. А сейчас о потрясающей книге поговорим, автор которой не смог быть с нами сегодня по вполне понятным причинам, потому что умер лет, сколько там получается, триста девяносто назад, ну, как вчера. Но с нами переводчик этой книги! Это «Сказка сказок», автор Джамбаттиста Базиле, и радостно, что сегодня мы можем показать даже два издания этой книги. Это издание такое внушительное и красочное от «Издательства Ивана Лимбаха», уже не знаю какое по счету, второе или третье, но точно знаю, что переиздание. И вот такое издание «Сказки сказок». И как сказал переводчик этой книги, Петр Епифанов, может быть, появятся еще какие-то переиздания. Книжка невероятная. Если вы читали, то это знаете, если нет, то поверьте на слово. Может быть, вы смотрели, еще раз уже говорю, фильм Маттео Гарроне «Сказка сказок». Кстати говоря, давайте мы с него и начнем – смотрели ли вы это кино и как оно вам?

Петр Епифанов: Да, я смотрел его. И это даже было на презентации его, не знаю, как на киношном языке это называется. Сам Маттео Гарроне присутствовал, был здесь, потом мы сидели в одном ресторане, поговорили. Но мне трудно все-таки ругать не в лицо, а за глаза, это как-то некрасиво – а потом, я не буду все-таки ругать. У всех свои задачи. Маттео Гарроне решал свои задачи, которые мне не близки. Какие-то фрейдистскую переработку сделал, взяв три сюжета и смешав их, подперчив их фрейдистским соусом. Я считаю, что в этом фильме прекрасные костюмы и колорит, подборка цветов замечательная, как будто смотришь картину Веронезе. А что касается обращения к сказкам Базиле, то я думаю, что оно неплодотворно, такое обращение. Потому что их вообще экранизировать не стоит, ибо в них… Сюжеты-то очень простые и известные по сказкам разных народов. Вы это увидите, даже когда он что-то свое делает, все равно он склеивает из каких-то известных конструкций, которые все мы у Проппа найдем. Но дело совсем не в этом. Дело в его стиле, дело в этих сравнениях, которыми он уснащает свои описания. Любое описание делается из сравнения, и в этих сравнениях представлена вся итальянская жизнь семнадцатого века. То есть, это энциклопедия итальянской жизни со всех ее сторон. Там присутствует большой набор детских игр, танцев, карточных игр, жаргона шулеров, проституток, кого угодно. То есть, вы научитесь ругаться по-итальянски смачно, много чего другого узнаете об Италии. Напоминает картины Караваджо чем-то, они современники, знали друг друга, кстати, поэтому тут…

Н. Солодников: Как интересно!

П. Епифанов: Да-да. Они даже, собственно, в одном кабаке в Неаполе были завсегдатаи, такой там был знаменитый кабак «Черрильо», у выхода из которого Караваджо чуть не убили, изранили его мстители, которые искали его.

Н. Солодников: А он еще там кого-то порезал?

П. Епифанов: Это было на Мальте, где он искал убежища из-за казни за убийство. Что-то произошло, никто до сих пор не знает что, видимо, он что-то такое сделал, после чего мальтийцы искали его убить. И вот в Неаполе они его нашли, как раз в кабачке «Черрильо», изранили шпагами, но он остался жив. Но потом они все-таки доделали свое дело, он же насильственной смертью умер. Не так давно, двенадцать лет назад, вскрыли его захоронение, установили, что он умер не своей смертью. Так вот, они дружили с Базиле. И аура картин Караваджо, она очень сильно присутствует в этих сказках. Вообще, я их расцениваю как очень серьезную прозу, которая может вызвать в памяти из более близких нам времен Джойса, Борхеса, Маркеса, таких вот, Платонова – но я об этом, отчасти, пишу в своем предисловии. Вообще, это выглядит как очень авангардная проза. Проза глубокая и трагичная, потому что жизнь представляется там, на фоне этих сюжетов, нанизываясь на основу сказочных сюжетов, которые всегда должны оканчиваться хорошим концов, нанизывается какое-то ощущение трагизма жизни. И в основном, оно так, исподволь очень, приходит. Через описания, через какие-то обмолвки, оговорки. Вот это все в любой экранизации пропадет. Поэтому я не сторонник того, чтобы это отдавать кинорежиссерам. Недавно, меньше месяца назад, я был приглашен на экспериментальный спектакль одной московской театральной студии, и они просто сделали инсценировку, моноспектакль, он один за всех читал и в разных ролях представал. Это получилось прекрасно, я думаю, что лучшего не надо. Это получилось и очень похоже на уличный спектакль неаполитанского уличного театра, он там и сейчас существует. Я думаю, что исполнитель об этом ничего не знал, у него просто получилось. И Базиле у него просто сохранился. Он действительно читал «Сказку», все сравнения, весь стиль был передан.

Н. Солодников: Давайте прежде, чем перейдем к языку, которым написана эта книга… Сразу скажу, что детям младшего и дошкольного возраста читать самостоятельно не надо.

П. Епифанов: В пересказе.

Н. Солодников: В пересказе, да, каком-то вашем вольном. То есть, это читать можно… Ну, по нынешним временам скажут 18+, конечно, но, думаю, что лет с шестнадцати уже можно.

П. Епифанов: Конечно.

Н. Солодников: Но это что-то невероятное абсолютно. Расскажите, пожалуйста, немножко о самом Джамбаттисте Базиле, потому что в предисловии вы о нем пишете, потрясающей судьбы человек, сравнимый вполне по биографии с Караваджо по степени извилистости и приключений. Расскажите о нем самом, пожалуйста.

П. Епифанов: Ну, фамилия Базиле и сейчас существует по югу Италии, распространена. Вы знаете, что южная Италия называется Великой Грецией, это ее древнее название. Это край греческих городов, колоний, там говорили по-гречески, греческая культура с шестого-пятого веков до нашей эры существовала. И даже до сих пор в каких-то рудиментах сохранилась. Все еще существуют греческие селения, в которых говорят на особом диалекте, который смешивает в себе итальянские и греческие черты. И сам Неаполь, он много греческих черт в себе сохранил. Мне рассказывал один знакомый, что летел с двумя гречанками из Неаполя. Зная, что Неаполь не всем нравится, многих он шокирует какими-то сторонами своей жизни, он спросил: «Ну как вам Неаполь?». «А что Неаполь? Неаполь – наш город, мы были как бы у себя дома», – сказали эти гречанки. Причем, они, скорее всего, историю не очень хорошо знают, но почувствовали вот этот дух. Действительно, что-то есть в этом. Я вот сравниваю Неаполь с Салониками, чувствуешь в одной атмосфере себя. Он, конечно, уникален, и Салоникам до него далеко.

Так вот, Базиле – это греческая фамилия. Он принадлежал к небогатой дворянской семье из предместья Неаполя Джульяно-ин-Кампанья, там же он умер и похоронен. В семье было, по-моему, шесть детей, и все они были очень талантливы. Вообще, самой известной в свое время представительницей этой семьи была младшая сестра Базиле Андреана. Ее звали Андреана, но она предпочитала для публики, когда уже получила известность, называться Адрианой. Белле-Адриана ее называли, Прекрасная Адриана. Вот эта Адриана Базиле была лучшей певицей двора герцога в Мантуе и получила европейскую известность. Собственно говоря, и карьера брата, Джамбаттисты, и состоялась благодаря ей. Она вытащила на какой-то уровень всех своих братьев и сестер. Один брат был композитором, несколько сестер были певицами, как и она. Вот Базиле помогал ей тем, что писал мадригалы, которые она потом пела. Они сохранились в изданиях, но Базиле прославился не этим. Он всю жизнь писал всякие придворные сочинения, но осталась от него в веках книжка, которая найдена была после его смерти в рукописи, которую он не собирался, видимо, даже отдавать в печать. Немножко я забежал вперед.

Мы о молодости Базиле не знаем ничего. У него есть описание такой шебутной юности в эклогах, вот в этой книге сказки перемежаются эклогами, стихотворными интермедиями. И в одной из них описывается юность такого шалопая, и мне представляется, что Базиле писал или с себя, или каких-то знакомых, но что-то очень близкое, личное. И написано с личной сопричастностью. Но и если у человека в тридцать шесть лет не было ни кола, ни двора, ничего, то можно подумать, что он свою молодость прожил достаточно беспечно. Так и получилось, что до тридцати шести лет мы о нем ничего не знаем. В тридцать шесть он завербовался наемником в войска Венецианской республики, провел пять лет на Крите, где защищал крепость венецианскую от турок. То есть, суровую школу прошел. Но и там же он начал и свои литературные занятия. В промежутках между бранными делами несколько офицеров занимались тем, что писали стихи и прозу, отправляли гуманитариям на большую землю, куда-то в Италию. То есть, вели жизнь культурно насыщенную и не чувствовали себя заброшенными на край итальянской цивилизации. Потом, оставив эту службу, он приехал в Неаполь, а тут его сестра, которая значительно моложе его была, уже получила определенную славу, и по ее протекции он смог попасть ко двору влиятельного вельможи. И, собственно, начался такой путь между дворами герцогов, князей неаполитанского королевства, которое тогда, если вы знаете, принадлежало Испании. Хотя Испания и владела большей частью Италии, она оставляла много власти местным феодалам. Поэтому каждый из них имел роскошнейший двор и мог содержать и поэта, и композитора, певчую капеллу, кого хочешь. То есть, вот эти итальянские феодалы, которые не могли уже проявить себя ни в войне, ни в политике, ни в чем таком, они проявляли себя как меценаты. В том числе, благоволение своих хозяев испанских этим как-то поддерживали. И главным амплуа Базиле стало то, что он был режиссером всяких театрализованных действ. Тогда даже можно было какое-то карнавальное представление срежиссировать с каким-то сюжетом, объединить, но для этого нужен был особый талант. Нужен был сюжет, должны были подобраны люди, а ведь все это были знатные лица, это же надо было подход к ним найти и амплуа соответствующее. То есть, это была очень ответственная и сложная задача. И пиком Базиле в этом плане было такое театрализованное празднество «Гора Парнас», которое было устроено для сестры испанского короля. Представьте себе, что такое испанский король – это король половины мира, король Америки и большей части Европы. Это же Габсбурги. То есть, это было чрезвычайно ответственное дело.

Но этим дело не ограничилось, потому что параллельно Базиле рос и по административной лестнице. Он был сначала управляющим одного имения, потом другого, а кончил свою жизнь правителем города Аверсе, это второй, я думаю, город по величине в Кампанье после Неаполя. Это серьезный достаточно пост. Видите, как его поэтические безделушки и занятия придворным театром позволили ему подняться на высокий весьма ступени южноитальянского общества. Он получил графский титул, например. Собственно говоря, из ничего человек поднялся. Первые толчки в этом ему дала сестра, а дальше у него самого хватало проворства обделывать эти дела. То есть, к шестидесяти годам он имел все, что хотел. И можно было бы дожидаться благополучную старость, но эпидемия гриппа унесла его в шестьдесят с чем-то лет. В шестьдесят шесть лет, но для того времени это, все-таки, приличный век. А вот эти записи сказок так и остались у него в рабочем столе. И сестра, как раз вот Адриана, она оказала последнюю услугу своему брату тем, что взялась за издание – и в четырех томах они за несколько лет вышли в Неаполе, возымели очень большой успех и после этого много раз переиздавались не только в Неаполе, хотя написаны были на неаполитанском диалекте, это важно подчеркнуть, но даже и в Риме, в Болонье, и в других городах. То есть, они постоянно находили читателя вплоть до конца восемнадцатого века. Но тут пришел век Просвещения, а в Италии он еще совпадал с подъемом национального духа, а национальный дух требовал обращения к римской героике, к пафосу и высоким материям, и Базиле стал абсолютно некстати.

Н. Солодников: Не рукопожат.

П. Епифанов: Да, в нем находили что-то от «Тысячи и одной ночи», порча вкуса, развратил нашу читательскую публику в Неаполе, писали о нем. Базиле стал персоной нон грата почти на сто лет. И получилось так, что перевод Базиле на литературный итальянский язык современный, общепринятый, он был сделан тогда, когда уже были сделаны не один английский, не один немецкий, французский переводы и так далее. То есть, когда уже Базиле шагнул по всей Европе и в Америке даже был издан, Италия наконец вспомнила, что у нее есть такое достояние. Но и сейчас, я бы не сказал, что к сегодняшним дням Базиле оценен у себя на родине так, как стоило бы. Для Неаполя, скажем так, он символическая фигура, почитается там, яркая местная личность.

Н. Солодников: Памятник есть?

П. Епифанов: Памятника ему нет, есть только улица, названная им. Но некоторые сюжеты его, они использовались в… Например, есть такой композитор Роберто де Симоне, он очень много работает с фольклором, и есть у него опера «La Gatta Cenerentola», «Кошка-золушка». «Золушку» мы знаем как сказку Перро, но Перро взял ее именно у Базиле, только у Базиле она называется «Кошка-золушка». То есть, девушку называли кошкой-золушкой, потому что она жила на кухне, изгнанная из дома мачехой, и грелась у печи. И как кошка может устроиться на теплой золе, так эта бедная девушка и ютилась, поэтому ее так и назвали. Так вот, Роберто де Симоне по сюжету Базиле написал оперу прекрасную, где собрал много фольклорных вещей. То есть, этот дух города очень хорошо передан в сказках Базиле. Это очень плодотворное использование. И вообще Базиле как-то присутствует в неаполитанском культурном поле. Но поскольку в Италии существует вообще местничество большое, культура севера и культура юга Италии не соприкасаются практически друг с другом. Не буду утрировать, но есть такое дело. Базиле так и остается мало известен за пределами юга Италии. Итальянские переводы его кажутся мне довольно скучными. Но что касается моей работы, мне кажется, что получилось относительно неплохо. Потому что удалось именно неаполитанский юмор передать, я делал эту работу только живя в Неаполе. Я не брался за нее здесь, в России. А вот когда я проводил по несколько месяцев в Неаполе, то как-то находились нужные слова, тон нужный. И мне не стыдно за эту работу, по-моему, она вышла неплохо. И я уже вижу, что, как минимум, пять театральных трупп взялись за работу над Базиле. От читателей нередко получаю какие-то письма. То есть, я вижу, что он как-то прижился в России, был принят как свой.

Н. Солодников: Вот о том, как он появился, собственно, в России и как он здесь прижился я спрошу еще. Вот чтоб вы понимали, когда читаешь эту книжку, тебе кажется, что ты уже все это знаешь, ты все это уже читал, только теперь все в итальянском колорите, неаполитанском колорите, потрясающе, только если с Платоновым можно сравнивать, с языком, который тебя за пределы языкового пространства привычного выталкивает, что-то невероятное просто. Но все сюжеты знакомы. Если опустить первую главу, мы видим, как одной женщине рассказывают сказки другие женщины легкого поведения, скажем так?

П. Епифанов: Старухи.

Н. Солодников: Старухи. Каждый день, непрерывно, одна за другой рассказывают. И ты все это знаешь. И вы пишете в предисловии, что все сказки Перро, братьев Гримм и так далее… Насколько справедливо говорить, что отец всех сказок, которые мы знаем, вот он – Джамбаттиста Базиле?

П. Епифанов: Я, к сожалению, именно в сказочной материи неспециалист. Я не так уж много всего этого читал, тем более, литературу, посвященную вот этому всему. Теорию сказки – ну, я читал Проппа, не больше того. Я вижу, что это сюжеты бродячие, можно найти их образцы вплоть до Китая или Египта, есть у них аналогии. И русские, конечно. Эти сюжеты ходят по всему миру. Так, я что-то упустил нить вашего вопроса…

Н. Солодников: Насколько справедливо назвать Джамбаттисту Базиле отцом классической европейской сказочной традиции?

П. Епифанов: Опять-таки повторю… Сказки – это повод. Весть, которую он несет, намного глубже. Сказки – это прекрасно, их легко читать и именно они отзываются, вы совершенно правы. Читателя он, как бы, забирает этим, но дальше начинается работа более глубокая. Работа именно с итальянской реальностью, он дает понять о ней очень много. Для историков, скажем, историков быта это кладезь, историков отношений, разных социальных. Вот какими-то такими обмолвками, исподволь, он очень много говорит о жизни в Италии своего времени и о жизни вообще, много и таких зорких наблюдений. То есть, его задачей не было собрать просто антологию сказок. Сказки ради сказок, вот братья Гримм просто свое дело делали. Они взяли у него сюжеты, братья Гримм, некоторые из них даже как немецкие народные сказки. Собственно, как и с Пушкиным получилось – «Сказка о царе Салтане» тоже от братьев Гримм, а те у Базиле. Но Базиле тоже не первый. Первый из известных печатных прототипов – это сказка из книги «Приятной ночи» Джанфранческо Страпаролы, венецианского автора. То есть, Базиле тоже брал что-то из фольклора, из живой традиции, что-то из книг брал. Я не берусь его оценивать как представителя сказочной традиции, потому что для меня он прозаик. Прозаик очень высокого уровня. И очень оригинальный. Я вот из его века никого не могу с ним сравнить, а вот из нашего мы уже с вами назвали.

Н. Солодников: А откуда взялось название?

П. Епифанов: «Сказка сказок»? Я думаю, что из вот этой рамочной конструкции этой книги. Пятьдесят сказок включены в одну рамочную сказку. Там описывается…я уж не буду с самого начала, слишком долго будет: вышла замуж обманом служанка за князя, на что она не имела никакого права, похитив его у принцессы, которая имела на это право и любила его. Вот, буквально украла жениха одна женщина у другой. Эта княгиня ждет ребенка, и ей постоянно приходят всякие взбалмошные желания, которые ему приходится исполнять. И эта принцесса, живущая в безвестности под видом бедной девушки где-то рядом и ждущая своего часа, она помогает…

Н. Солодников: …принцу исполнять желания своей взбалмошной служанки.

П. Епифанов: Да, своей «жены», в кавычках.

Н. Солодников: Она все время угрожает принцу, что если он не будет исполнять ее желания, то она избавится от ребенка.

П. Епифанов: И, наконец, все приходит к тому, что ей приходит желание слушать сказки, и он собирает из народных кварталов Неаполя старух с очень несимпатичными прозвищами…

Н. Солодников: …и очень несимпатичным прошлым.

П. Епифанов: Нет, про прошлое там ничего не сказано.

Н. Солодников: Значит, я сам себе это придумал.

П. Епифанов: Это в «Википедии» кто-то написал, что они легкого поведения, но ничего такого в книге нет. Просто старухи. Таких старух и сейчас можно видеть в этих кварталах исторического центра Неаполя…

Н. Солодников: …который остался таким же, каким он и был, в чем-то.

П. Епифанов: В чем-то, да. Удивительно, что в этом городе какая-то архаика в отношениях людей чувствуется. Собственно, и каморра знаменитая на этом и базируется. На клановой структуре общества, традициях, которые. Это как, знаете, бывали такие тайные братства, у греков, например, такие были. Традиции этой каморры, почему все эти мафиозные организации, и мафия, и каморра, и ндрангета, вот эти три ветви преступных кланов в Италии, они все базируются в южной Италии, в той самой Великой Греции. Я думаю, что это уходит корнями в тайные мужские союзы, союзы архаической Греции. Это отношения, которые и что-то первобытное в себе сохраняют, они и сейчас живут в Неаполе. И вот эти типы, я сам удивляюсь, насколько ты узнаешь сегодняшних неаполитанцев в героях сказок, это совершенно потрясает меня. И вот сама атмосфера города, которая жива, и как она передана здесь совершенно неподражаемо, и как она сохранилась. Не так давно вышло в Неаполе издание «Сказки сказок», которое было оформлено фотографиями современного Неаполя, мальчишек на рыбалке или играющих в футбол, молодежи… То есть, получилось настолько органично, как будто…

Н. Солодников: То есть, если возвращаться к названию, то название «Сказка сказок» придумал Джамбаттиста?

П. Епифанов: Да.

Н. Солодников: Интересно просто… Ну, мы же все знаем великий фильм Юрия Борисовича Норштейна, который называется «Сказка сказок»…

П. Епифанов: Возможно, он что-то слышал об этой книге.

Н. Солодников: Вот тогда я как раз перехожу к тому, как эта книжка появилась в России. Когда она впервые была переведена на русский язык?

П. Епифанов: Она мной переведена.

Н. Солодников: Впервые?

П. Епифанов: Впервые.

Н. Солодников: До этого ее на русском языке вообще не было?

П. Епифанов: Нет. И о ней, собственно, никто не вспоминал.

Н. Солодников: И судьбы никакой в России не было – ни в советское время, ни в досоветское?

П. Епифанов: Ну, вот я вам говорю, что даже у Пушкина могли какие-то мотивы перейти через братьев Гримм. Я даже думаю, что у Бажова в «Уральских сказках» есть Хозяйка Медной горы и есть что-то из некоторых сказок Базиле. Но это, опять-таки, перешло через братьев Гримм.

Н. Солодников: Как можно объяснить, что до двадцать первого века такая книжка, которая пусть и была забыта на протяжении какого-то времени, но все равно имела историю в Европе, не была переведена на русский язык ни разу?

П. Епифанов: В первую очередь, конечно, это язык. В Италии нет понятия «литературный язык» как у нас. Есть общепринятый сегодня язык, который на тосканской основе, на основе поэзии Данте, если грубо говоря. На самом деле, Данте, Петрарки и Боккаччо, они являются столпами этого языка. Он вплоть до девятнадцатого века назывался volgare, народный язык. А неаполитанский диалект очень сильно отличается, намного больше, думаю, чем русский от украинского, намного больше. Это и сужает в самой Италии аудиторию сильно, в Европе… Вот почему Перро использовал Кота в сапогах и Золушку можно объяснить. Потому что Неаполь в то время, в семнадцатом веке, был самым большим городом Европы, больше, чем Лондон и Париж. При том, что город всегда был полон всяких… «жилое пространство», как у нас любили выражаться в советское время. То есть, город ужасной нищеты, но и одновременно, очень высоких культурных, особенно музыкальных, традиций. Неаполь был музыкальной школой всей Европы, туда все за этим ехали, вплоть до времен Моцарта. То есть, в это время престиж Неаполя стоял в мире очень высоко. Поэтому Перро, он же придворный человек, это было логично. Но постепенно это сходит на нет. Девятнадцатый век, а особенно объединение Италии, которое имело центр и движущие силы на cевере, который юг унизил сразу со страшной силой. У нас по традиции еще с предреволюционных времен считается Гарибальди, такие героические дела… Но на юге, конечно, с вами никто не согласится. Для них это Гражданская война, они это считают порабощением. Это падение самостоятельной культуры неаполитанской, деградация города, для них это все с отрицательными связано вещами. И к южноитальянской культуре отношение такое… Вот даже у нас, возьмите, в России, что мы знаем об итальянской культуре? Это будет Венеция, Флоренция, Рим, даже и то меньше. Прежде всего, Флоренция и Венеция. О культуре юга Италии мы не знаем ничего, о Возрождении, барокко… Крайне мало. Для нас, для обычного культурного человека в России, Италия вся это Данте, Боккаччо – это все люди с севера Италии. Так что это не привлекало. Последним всплеском интереса к неаполитанской культуре было начало девятнадцатого века, когда был союз политический и военный между Россией и Королевством обеих Сицилий.

Н. Солодников: Но при этом, для тех же русских художников, Неаполь – это обязательная точка посещения.

П. Епифанов: Вот это было до Гарибальди. Это были первые десятилетия девятнадцатого века, потом все это прекратилось. Щедрин, наши поэты, Батюшков там находился… Там умер Баратынский.

Н. Солодников: Да, плыл до Неаполя и умер…

П. Епифанов: Доплыл. Это был город его детской мечты. Его в тамбовской степи воспитывал неаполитанец.

Н. Солодников: Дядька-итальянец.

П. Епифанов: Да, который рассказал о родном городе своем постоянно.

Н. Солодников: А Баратынский написал потрясающее стихотворение «Дядьке-итальянцу», а последнее стихотворение «Пироскаф», в котором он описывает это путешествие к берегам Италии.

П. Епифанов: Да. Доехал до Неаполя и тут умер.

Н. Солодников: Так, давайте последний вопрос тогда такой – есть у вас любимая сказка из всех?

П. Епифанов: Сейчас подумаю… Наверное, первая. Сказка про орка, которую я первой перевел. Они все мне дороги, но эта открыла эту книгу для меня, она меня сразу увлекла сильно, язык этот увлек. Потом, меня очень ободрила похвала Ольги Александровны Седаковой, которая вот здесь сейчас будет вскоре. Вообще, мне это радостно сказать, что она является крестной матерью моих итальянских занятий.

Н. Солодников: Первая сказка это про то, что юноше сначала дают сказку-самобранку, палку, которая побивает, он их теряет по очереди, а потом они к нему возвращаются, правильно?

П. Епифанов: Да-да.

Н. Солодников: Чудесная абсолютно. Короче говоря, дорогие друзья, у нас есть два издания. Вот таких книг сейчас очень немного в «Подписных», но она очень классная. Эта поскромнее и, я думаю, подешевле, но содержание то же самое. Это супер-классное чтение, я вам очень рекомендую. Ну и старшим детям, подросткам, тоже можно это читать. Вам самим это будет очень-очень интересно. Петр, спасибо вам огромное за ту работу, которую вы сделали, и за встречу.

П. Епифанов: Спасибо вам, что пригласили.

Н. Солодников: В три часа встречаемся с Ольгой Александровной Седаковой, спасибо огромное.